Все музыканты прошлого на пластинках, все музыканты настоящего здесь, а все музыканты будущего – это те, кто чтит музыкальные традиции прошлого.

О том, как создается современный блюз в России и как научиться виртуозно владеть гитарой, в интервью поделился лучший блюзовый гитарист Петербурга, Евгений Ламба.

— Евгений, день добрый! Как давно Вы занимаетесь музыкой и сразу ли это была гитара?

— Арина, добрый! Да..сразу была гитара. Нет, сначала это была швабра (Смеется). Гитара появилась чуть позже, лет в 12. Как-то так меня к ней привело. Я полгода не жил с мамой и, вырвавшись из-под родительского контроля, начался настоящий рок-н-ролл. Сначала я был в детском лагере, а потом жил у бабушки на даче несколько месяцев. И почувствовав немного свободы, вернулся домой и взял в руки гитару.

— Кто навеял желание играть на гитаре. Может быть были какие-то исполнители, которым хотелось подражать в детстве?

— Недавно вспоминал, что один из рифов «исполнения на швабре» был с альбома Тины Тернер. Тогда во всех домах был этот альбом на пластинке. А вообще, конечно, были The Beatles, были Queen, российская группа Секрет, всего по чуть-чуть. Наверное, я выделял на слух гитару всегда, и мой выбор был закономерным, а не случайным.

— Когда начали заниматься всерьез гитарой, это было классическое образование или непосредственно практика?

— Нет, образования специального я не получал. Я просто взял в руки гитару и был ею одержим. Я хотел учиться, но мама сказала: «У тебя нет за плечами музыкальной школы и ты никуда не поступишь по этому направлению». Я в это поверил и никуда в итоге не пошел. Учился просто по записям.

— А если не гитара в музыке, то..

— Долгое время я думал, что фортепиано, наверное. Потому что так получалось, что везде, где мне подворачивались клавиши, я пытался на них воспроизвести то, что знал на гитаре. Но в итоге как-то серьезно так и не освоил его. И было убеждение такое, что если бы не гитара в моей жизни, то это было бы определенно фортепиано.

 — А музыка для Вас – это..

— Хм..ну, какие-то слова такие приходят – свобода, это целый мир, это что-то огромное, мир звука, который нельзя пощупать, но он становится материальным, он приобретает цвета, формы. Мне кажется, музыка вполне может влиять и на реальный материальный мир.

— Вы пишите свою авторскую музыку или ваш репертуар в большей степени состоит из классических стандартов?

— Долгое время мы играли версии (так их мне больше нравится называть) той музыки, которую мы любим. Блюз, соул, ритм-н-блюз, рок 60-х. Мне никогда не нравилось определение «кавер-версия». Когда ты перерабатываешь какую-то композицию на свой взгляд, играешь по-своему, то изменяется и ритм, и гармония. В итоге рождается новая музыка. Я беру центральную идею и видоизменяю ее, играю, как я это вижу, чувствую, как хочу это исполнить. «Кавер» тебя обязывает к точному исполнению, с одной стороны, с другой стороны – это полное отсутствие самовыражения.

Когда мы исполняли блюзы, я заметил, что у нас стали появляться целые импровизационные части. И тогда я понял — вот она, наша настоящая музыка! В какой-то момент я решил это отделить. Многие рифы, рожденные в нашей импровизации, стали превращаться в целые композиции. Сейчас я уже перешел ту черту, когда ты считаешь это наивным и не позволяешь быть этому на сцене. Я позволил и у нас появился новый творческий виток.

— Расскажите об одном дне из жизни музыканта. Среднестатистически у работающего человека утро начинается, например, в 7-8 утра. График человека в творчестве все же отличается от привычного расписания. Во сколько начинается Ваше утро?

— Чаще музыканты после концерта еще долго не спят, поздно встают — я жил в таком режиме много лет, но потом решил попробовать что-то поменять в своем расписании. Утром энергия другая —  продуктивнее. Для меня это важный вопрос, потому я сейчас стараюсь придерживаться определенного графика. Вся рутинная работа утром делается легко. Ночь, конечно – интересное время, творческое, но энергию это отнимает сильно. Потому если нужно творческое состояние, то лучше дождаться вечера, но рутинные дела для меня лучше и легче решать в утренние рабочие часы.

— Существует ли для Вас грань между чистым творчеством и коммерческой историей в музыке?

— В целом я вижу очень мало музыкантов, которые разделяют, что это они делают, чтобы заработать и еще и получают от этого удовольствие. В этом есть что-то ненастоящее, человек где-то себе изменяет, чтобы добиться коммерческого успеха. Есть, конечно, и коммерчески успешные музыканты. Но мне кажется, что это последнее, на что стоит ориентироваться в музыке, если ты хочешь что-то сказать. Потому что тренды всегда меняются: сегодня ты попал в «струю», а через пару лет этого никто не вспомнит.  И обернувшись назад, поймешь, что положил на это полжизни. Потому я не равняюсь на показатели в плане денежного эквивалента. Мне хочется, чтобы музыка, которую я играю, была услышана и есть смысл делать шаги именно в этом направлении.

— Наверняка есть имена, которые повлияли на Ваш творческий путь и выбор в направлении музыки, которую Вы играете?

—  Это не вопрос влияния, но я бы выделил такую творческую единицу, как Виктор Цой. Можно бесконечно спорить о художественной ценности его творчества, но человек сделал что-то бесконечно огромное, что слушают по сегодняшний день от мала до велика.

Говоря о блюзе, Джими Хендрикс – это тот человек, который всегда возвращает меня к данному направлению в музыке, мой интерес в сторону блюза. Позже мне стало интересно узнать о корнях этой музыки и это путешествие не заканчивается много лет. Так записи Алана Ломакса, собирателя фольклорной музыки, познакомили меня с корневой американской музыкой – блюз, кантри, госпел. Ведь и первая запись Мадди Уотерса, сделанная Аланом Ломаксом, задала направление его чикагскому блюзу. В последнее время я нахожу себя и в соул-музыке, отходя немного в сторону от классического ритм-н-блюза. Есть потребность больше экспериментировать со смешением стилей, в том числе с корневой музыкой с берегов Миссисипи, создавать что-то новое на основе музыки прошедших лет, передать свое видение. В 60-х это найдено, но экспериментировать продолжают со смешением музыкальных жанров и сейчас. В этом направлении я и хочу продолжиать двигаться.

— А какие последние три композиции стоят на повторе в Вашем плейлисте?

— Отдельными композициями музыку я не слушаю, я слушаю сразу целые альбомы. И из последнего – это Isaac Hayes ‎– альбом «Black Moses». Мне очень нравится свобода и легкость импровизационной составляющей, с которой он делает оранжировки. Из классических блюзов он создает целый соул-фанк оркестр, его музыка получается какой-то многослойной.

— Отдавая предпочтение американской корневой музыке, Вы бы согласились переехать в США из родного Петербурга навсегда?

— Я бы ездил туда слушать американскую корневую музыку. Потому что в Америке она никогда не умрет, это их национальная самоидентификация. Американцев делает американцами их музыка в том числе.

Беседовала: Арина Редко

Герой: Евгений Ламба (Евгений Ламба Бэнд)

Фото: личный архив героя

Насладиться музыкой коллектива Евгений Ламба Бэнд Вы можете каждую среду в 20:00 в Right Place, Шведский переулок дом 2, Санкт-Петербург.